Умер николай кузнецов. Николай кузнецов

Легендарный советский разведчик Николай Кузнецов был рожден в 1911 году в семье обыкновенных крестьян. Семья была многодетной – шестеро душ детей. Жили они в селе Зырянка близ города...

После школы-семилетки парнишка сначала пошел учиться в техникум сельского хозяйства, но затем передумал и отправился грызть гранит науки в лесной техникум. Он и ранее хорошо знал немецкий язык, но теперь решил заняться им более серьезно. Нужно отметить, что способности к языкам обнаружились еще с детских лет. Он водил знакомство с неким лесником-немцем, от него он и «заразился» склонностью к немецкому языку. Немного позднее Николай начал заниматься эсперанто, и достиг больших успехов, даже перевел на него «Бородино» Михаила Лермонтова. Также в библиотеке лесного техникума Кузнецов нашел редкую книгу «Энциклопедия лесной науки» и перевел ее с немецкого языка в первый раз.

Затем юный полиглот освоил очень споро и скоро польский, коми-пермяцкий и украинский языки. Немецкий язык Николай выучил настолько, что знал шесть диалектов. В 1930 году Кузнецов устроился на работу в земельное управление. Там его коллеги совершили ряд хищений, и так как материальная ответственность была солидарная, Николая за компанию осудили на один год. Необходимо отметить, что открыв для себя махинации коллег, парень сам заявил об этом в милицию.

Отсидев положенный год в исправительно-трудовой колонии, Кузнецов пошел работать в промышленную артель. Ему пришлось способствовать в насильственной коллективизации, поэтому пострадавшие крестьяне не раз нападали на будущего разведчика. И то, как Кузнецов действовал в кризисных ситуациях, да еще его прекрасное знание местных диалектов коми-пермяков позволило заметить его способности деятелей государственной безопасности. Вскоре его стали привлекать к работе ОГПУ для уничтожения групп бандитов в лесных массивах.

Весной 1938 года Николай Кузнецов уже числился помощником народного комиссара из НКВД М. Журавлева. И этот советский начальник позвонил в отделение НКВД в Москву и дал Кузнецову рекомендацию, указав, что он очень талантливый и смелый сотрудник. Глава контрразведки Л. Райхман принял это внимание, хотя у Николая и была судимость. В итоге П. Федотов принял Николая Кузнецова тайным спецагентом под личную ответственность и не прогадал.

Кузнецову выправили новые документы на другое имя – Рудольфа Шмидта. Первым делом ему нужно было стать своим в кругу иностранных дипломатов в Москве. Николай Иванович быстро и легко заводил знакомства среди иностранных деятелей, посещал светские рауты и с успехом собирал информацию для НКВД. Самое важное задание он также с успехом выполнил – завербовал нескольких иностранцев, убедив их работать на СССР. Особенно тщательно Николай Кузнецов работал с агентами из немцев. С этой целью его внедрили в роли инженера-испытателя на авиационный завод в Москве, так как там трудилось большое количество специалистов-немцев. Были среди них и западные шпионы. Там Кузнецов также перехватывал сведения из почты дипломатов.

Когда началась Великая Отечественная война, Николай Иванович был распределен в управление НКВД, которое специализировалось на разведке и диверсиях в тылу противника. Долгое время Кузнецов тренировался и готовился, изучая нравы, характеры и типические для немцев черты в лагере среди пленных фашистов. После этой тщательной подготовки, получив документ на имя Пауля Зиберта, разведчик был направлен в тыл неприятеля. Вначале он секретно действовал в городе Ровно, где находился главный штаб нацистов на Украине. Он каждый день взаимодействовал с высокими чинами в среде фашистов и местной правящей верхушкой. Все ценные сведения транслировались находящимся в этом регионе партизанский формированиям.

Одно из самых важных достижений разведчика Кузнецова – захват в плен немецкого майора, курьера, который вез в своей сумке тайную карту. Допросив пленного майора, и посмотрев карту, советские войска получили сведения, что в нескольких км от Винницы построено убежище для самого Гитлера. Также осенью 1943 года секретный агент смог похитить важного фашистского генерала, которого направили в Ровно для организации расправы с местными партизанами.

В качестве Пауля Зиберта последнее дело Кузнецова состояло в уничтожении крупного начальника фашистов на Украине оберфюрера Альфреда Функа. Допросив эту немецкую «шишку», Николай Кузнецов получил ценные сведения о готовящемся плане ликвидации глав «Большой тройки» на конференции в Тегеране. В начале 1944 года русскому спецагенту приказали отбыть с отступающими гитлеровцами во Львов и дальше производить диверсии. Там ему дали несколько помощников. Во Львове Николай Кузнецов организовал ликвидацию нескольких ключевых фигур в стане гитлеровцев.

Весной 1944 году гитлеровцы уже поняли, что им устраивает различные диверсии советский разведчик. Кузнецова опознали и его описание разослали по всем патрулям на Западе Украины. Видя такое положение дел, разведчик и два его помощника решили пробираться в леса и примкнуть в партизанскому движению либо же, если получится, уйти за линию фронта. В первых числах марта, уже подойдя к линии фронта, спецагенты наткнулись на войска украинских повстанцев. Завязалось сражение, и во вспыхнувшей перестрелке всех троих советских разведчиков застрелили. Позже советские историки определили примерное место погребения Николая Ивановича и герой был перезахоронен в городе Львове, на холме Славы.

Советский писатель Дмитрий Медведев в конце 1940-х годов создал книги, посвященные деятельности Николая Кузнецова. Они назывались «Это было под Ровно» и «Сильные духом», и после их выпуска о героическом разведчике узнал весь Советский Союз. Сам Дмитрий Медведев во время описанных событий был командиром партизан, с которыми работал Кузнецов, и поэтому рассказывал о нем из первых уст.

В последующие годы было создано около пятнадцати романов и повестей на тему биографии и подвигов Николая Кузнецова. Сейчас уже насчитывается порядка десяти кинокартин о легендарном разведчике, в том числе экранизаций литературных произведений. Самый выдающийся фильм – «Подвиг разведчика» (режиссер Борис Барнет, 1947 год).

Помимо этого, Николаю Кузнецову в советское время посвятили несколько памятников и открыты музеи его имени.

Как утверждал один из руководителей советской разведки, неутомимый спецагент был любовником большинства московских прим балета; «некоторых из них он в интересах дела делил с немецкими дипломатами».

Кто же не знает о подвигах Героя Советского Союза, разведчика Николая Кузнецова, который безжалостно ликвидировал дюжину гитлеровских военачальников и чиновников, сообщил информацию о наступлении вермахта на Курском выступе или о подготовке покушения на лидеров «Большой тройки» в Тегеране...

А между тем биография спецагента «Пуха» и судьба его бренных останков скрывают немало вопросов и поныне.

Спецагент из будуара

Кадровым сотрудником (офицером) органов госбезопасности или Главного разведывательного управления Генштаба Кузнецов никогда не был. Его скрытое сотрудничество с Главным управлением госбезопасности (рус. ГУГБ) Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) СССР началось еще до войны.

Молодого сибиряка с классической внешностью «арийца», который прекрасно владел немецким, заметило местное управление НКВД и в 1939 году направило в столицу на учебу.

Готовили его по индивидуальной программе в качестве специального агента (по тогдашней терминологии различали информаторов и агентов, т.е. категории тайного аппарата, непосредственно принимавших участие в оперативной отработке и активных мероприятиях).

Спецагента «Пуха» планировали использовать для контрразведывательной отработки немецкого посольства, и стрелковым делом он владел в совершенстве.
Вскоре одаренный Николай выполнял функции агента-резидента, держа на связи сеть информаторов среди московских артистов, и сам выступал в близком ему амплуа актера, знатока балета, в области которого мы были «впереди планеты всей».

Немцы любили волшебного фольксдойча, за которого они принимали «Пуха». Перспективным агентом лично руководил заместитель главы управления контрразведки ГУГБ Райхман, а также уполномоченный по работе с интеллигенцией Ильин.

Кураторы могли быть довольны: информация от дипломатов Германии и советской богемы текла потоком. Как утверждал один из руководителей советской разведки генерал-лейтенант Павел Судоплатов, знакомый с личным делом «Пуха», неутомимый спецагент был любовником большинства московских прим балета и «некоторых из них он в интересах дела делил с немецкими дипломатами».

В дальнейшем произошли операции по перехвату дипломатической почты «стратегического партнера» в пакте Молотова-Риббентропа: дипкурьеры останавливались в гостиницах «Метрополь» и «Националь», Кузнецов информировал об их передвижениях, в то время как сотрудники НКВД фотографировали документы.

Боязнь гитлеровских «шишек»

Кузнецов работал с позиций созданного полковником госбезопасности Дмитрием Медведевым партизанского отряда «Победители».

Как известно, разведчик-боевик действовал под личиной обер-лейтенанта 230-го полка 76-й пехотной дивизии в «столице» райхскомиссариата «Украина» Ровно, где расположились до 250 заведений оккупантов.

Нет необходимости подробно останавливаться на подвигах спецагента. Достаточно того, что им было ликвидировано 11 генералов и высокопоставленных чиновников оккупационной администрации. Среди них — заместитель райхскомиссара Эриха Коха, лютый каратель генерал Даргель, генералы Кнут и фон Ильген, имперский советник Гель, председатель верховного суда в Украине Функ, несколько офицеров.

Суровой правдой было и то, что в отместку за убийство немцы развернули репрессии. Так, за убийство замгубернатора Галиции Отто Бауэра казнили 2 000 заложников и повесили несколько сотен крестьян, за смерть Геля расстреляли всех заключенных ровенской тюрьмы.

Были причины занести Кузнецова в «черный список» и у украинских повстанцев. Дело в том, что участники отряда «Победители» уничтожили 18 из 23 осужденных ими к смерти функционеров подполья ОУН, к тому же треть этого отряда составляли поляки — злейшие враги в печально украинских-польской резне на Волыни в 1943-1944 годах, результатом которой стали десятки тысяч жертв с обеих сторон.

Кроме того, спецагент «Пух» сознательно провоцировал удары немцев по украинским националистам: на местах покушений он «терял» кошельки и документы, содержание которых недвусмысленно указывало на причастность ОУН к терактам. Нацисты уничтожили десятки членов ОУН.

«Большая тройка»: разве покушение?

В литературе утвердилась мысль, что Кузнецов получил и первоначальные сведения о подготовке в Тегеране покушении на «большую тройку» — руководителей государств антигитлеровской коалиции. Однако компетентные суждения профессионалов отвергают саму версию о таком теракте.

Наш земляк, доктор исторических наук, известный исследователь истории спецслужб Виталий Чернявский (в свое время он возглавлял подразделение в центральном аппарате советской разведки) считает, что германские спецслужбы такой операции не планировали, и никак о нем узнать не мог и Кузнецов в Ровно от посланника Отто Скорцени — майора фон Ортеля (в литературе называют и другие фамилии майора).

Тот якобы, будучи навеселе, обещал «привезти персидский ковер» для бравого фронтовика Пауля Зиберта, которого он полюбил. Странный, конечно, «опытный разведчик», которого неизвестно каким ветром занесло в провинциальный Ровно, чтобы выпивать с первым попавшимся офицеришкой.

Его мнение разделяют и другие авторитеты. Скажем, Лев Безыменский утверждает, что в то время агентура рейха в Иране была полностью разгромлена усилиями спецслужб Сталина и Черчилля, а «человек со шрамом» (Скорцени) был занят в это время организацией отчаянной операции по вывозу Муссолини.

Вдруг в дом ворвалась группа бойцов УПА и разоружила партизан (до этого кинжалом «сняли» Белова, стоявший на страже). Однако Кузнецов каким-то образом сумел скрыть ручную гранату.

Некоторое время под охраной они ждали командира повстанцев, сотника Черногору. Он и опознал в «немце» исполнителя громких терактов против гитлеровских бонз. И тут Кузнецов взорвал гранату в комнате, заполненной бойцами УПА... Каминский успел выпрыгнуть в окно, бросился наутек, но пуля настигла его, а добили штыком.

Тела погрузили на конную повозку соседа Голубовича Спиридона Громьяка, вывезли за село и, раскопав снег, положили останки возле старого ручья, засыпав хворостом.

Через неделю в село вошли немцы и во время копания окопов наткнулись на человеческую руку, торчащую из-под земли. Немецкий офицер, увидев труп в форме вермахта, рассвирепел и приказал сжечь «бандитское село».

Крестьяне, побоявшись расправы, указали на дом Григория Росоловского в соседнем селе Чорныци, где находились на лечении четверо повстанцев, посеченных осколками гранаты Кузнецова: «Черногора», стрелки «Скиба», «Серый» и еще один участник задержания «Пуха».

Выздоровев от ран, Черногора и двое других уехали от Росоловского, и в доме остался только «Серый». Его закололи штыками, убив также и невинную девушку-санитарку Стефанию Колодинскую.

Узнать имена участников захвата Николая Кузнецова с товарищами помогли показания бывшего главы гестапо дистрикта «Галичина» гауптштурмфюрера СС Краузе. 9 мая 1945 года он попал в плен и под вымышленным именем Германа Рудаки содержался в лагере для военнопленных. Был разоблачен только в 1948 году, доставлен к месту совершения военных преступлений во Львов, и, спасая собственную жизнь, дал обширные показания. Командиров УПА «Ореха» и «Черногору» захватили чекисты в начале 1950-х годов, сотник «Темный», окруженный оперативно-военной группой МГБ, перерезал себе горло (!).

Николай Струтинский, ведя поиск, нашел в архивном уголовном деле воспоминания осужденного за участие в УПА некоего Петра Куманца, по прозвищу «Скиба». Куманец был этапирован из сибирской исправительно-трудовой колонии во Львов. Выяснилось, что это был именно тот боевик, которого ранило в боратинском доме...

Лично старине Мюллеру...

Дело по розыску «Зиберта», который достаточно попортил крови оккупантам, штандартенфюрер Витиска распорядился не уничтожать при отступлении из «Лемберга».

В архивах немецкой тайной государственной полиции после Победы нашли телеграмму-молнию, направленную воспетому в «Семнадцати мгновениях весны» группенфюреру СС Генриху Мюллеру главой полиции безопасности и СД «Галичины» доктором Витиской 2 апреля 1944 года.

Сообщалось, что посредник от ОУН в переговорах с немцами проинформировал: в марте одним из повстанческих подразделений на Волыни были задержаны «три советских агента», которые имели при себе фальшивые немецкие документы, карты, газету с некрологом на смерть доктора Бауэра и Шнайдера, а также... отчет одного из агентов, который действовал под именем Пауля Зиберта!

Речь идет, докладывали гестаповцы, о советском разведчике, который осуществил отчаянные нападения на генералов и чиновников рейха (перечислялись совершенные Кузнецовым покушения). Также речь шла о том, что все безусловно указывает на захват повстанцами именно этого неуловимого агента-ликвидатора.

Также сообщалось, что от группы Прюцмана поступила информация — «Пауль Зиберт» и два его сообщника были найдены убитыми на Волыни.

Расследование отставного партизана

Первым провести «независимое расследование» обстоятельств гибели супербоевика взялся бывший офицер-партизан Василий Дроздов. В опросе местных жителей, он, похоже, приблизился к раскрытию картины гибели «Зиберта».

Слухи об активности партизана быстро дошли до повстанцев, которые имели прекрасную сеть осведомителей. Весной 1945 года, в Боратине, в доме активного помощника повстанцев Ивана Маловского, он был убит с необычайной даже для того времени жестокостью.

Ему отрезали уши, выкололи глаза, вырвали кузнечными клещами зубы, переломали руки и добили двухпудовыми жерновом.

Труп Василия Петровича на лошадях крестьянина Михаила Возного вывезли в урочище Хлевище в Гудоровом лесу и похоронили в старом окопе, близ могилы Кузнецова.

Уже в сентябре 1959 года, в рамках расследования уголовного дела по обвинению бывшего повстанца Юлиана Данильчука, старший следователь управления КГБ во Львовской области капитан Швецов (фамилия изменена — Авт.) постановил эксгумировать останки В.Дроздова на месте, указанном самим Возным.

Сам же Иван Маловский и его сын Петр закончили жизнь трагически — рассказавши о ликвидации Дроздова, они были задушены «цуркой» (так называли в подполье ОУН гарроты), а их трупы были сброшены в двадцатиметровый колодец в местности с колоритным названием Лысая гора.

В поисках безымянной могилы

Эстафету Василия Дроздова подхватил один из ближайших соратников Кузнецова, ставший офицером госбезопасности — Николай Струтинский.

Он, бывшие партизаны, коллеги по КГБ опросили сотни жителей, изучили массу уголовных и розыскных дел относительно членов ОУН и УПА, пешком прошли предполагаемый маршрут группы Кузнецова к линии фронта. К расследованию присоединился ассистент кафедры судебной медицины Львовского медицинского института Владимир Зеленгуров с 13-летним стажем судмедэксперта.

Место, где немцы перезахоронили «коллегу», показали местные жители. 16 сентября 1959 года в урочище Кутыкы прибыли для проведения эксгумации сотрудники львовского УКГБ М.Рубцов и Дзюба, Н.Струтинский, помощник областного прокурора И.Колесников, судебный эксперт В.Зеленгуров и свидетели — боратынцы В. и Н. Громьяк.

«Начнем, Николай», — сказал Струтинскому Дзюба и протянул заступ. Лопаты развернули начиненную оксолками землю... До сумерек 17 сентября останки были найдены. Возникла задача их идентификации на предмет принадлежности Николаю Кузнецову.

Скелетированные останки

25 сентября 1959 года во Львовском городском судебно-медицинском морге провели исследование эксгумированных костей, составили протокол. Оказалось, что костные останки (103 фрагмента) принадлежат мужчине 33-35 лет, ростом 175,4 см, смерть которого наступила около 15 лет назад.

Имеющиеся значительные механические повреждения лицевого отдела черепа, ключицы, костей грудины, кисть правой руки отсутствует вовсе. «Согласно характера и расположения повреждений, травма могла быть вызвана металлическими осколками гранаты, разорвавшейся впереди вблизи тела пострадавшего».

На глаза Струтинскому попался труд «Восстановление лица по черепу» известного ленинградского антрополога, доктора исторических наук, профессора, лауреата Сталинской премии Михаила Герасимова из Института этнографии АН СССР, который разработал оригинальную методику восстановления прижизненной внешности человека по костям черепа путем сложных расчетов толщины и конфигурации мягких тканей в зависимости от рельефа и других особенностей черепа.

Именно Герасимову принадлежат пластические реконструкции первобытных людей, образа Ярослава Мудрого, Андрея Боголюбского, Тамерлана, погибших под Берестечком казаков и других исторических личностей.

Зеленгуров передал в Ленинград Герасимову изуродованный взрывом череп. Реставратор Т.Сурнина тщательно склеила из фрагментов черепную коробку, фотограф Исторического музея М.Успенский изготовил фотографии нужных ракурсов.

Негативы фотографий черепа и прижизненной фотографии Кузнецова с прочерченными известными антропологу линиями совместили. «Сомнений не оставалось, — сообщил журналистам профессор, — портрет и череп принадлежат одному человеку. Позже мы узнали, что это был Герой Советского Союза Николай Иванович Кузнецов».

Через несколько дней, в октябре 1959-го, львовский эксперт взволнованно сообщил по телефону: «Герасимов сказал:» Передайте товарищам, что все переданное на экспертизу — фотографии, документы и череп принадлежат одному человеку«.

Кстати, Герасимов уже имел отношение к идентификации жертвы страшного противостояния в Западной Украине. В августе 1948 года в Рожнятовском районе Станиславской области боевики подполья ОУН «Грома» по наводке местных жителей захватили сотрудников Московской геологоразведывательной экспедиции профессора Богданова — 27-летнюю Наталью Балашову и студента Дмитрия Рыбкина.

Их направили в районный референта Службы безопасности (СБ) ОУН «Зоряна», и геологи как в воду канули...

Около года 11 оперативно-вовойсковых групп искали пропавших, одновременно уничтожив 269 и взяв в плен 233 подпольщика. Дело было на контроле у секретаря ЦК ВКП (б) А.Кузнецова (Балашова была родственницей авиаконструктора Туполева).

Только 1 августа 1949-го в лесу нашли две разрытые зверем могилы, а в них два черепа, кости, женские косы, пуговицы от рубашки Д.Рибкина. Затем в бункере референта СБ Карпатского края Владимира Левого «Иордана», который застрелил при попытке захвата жену Дарью Цымбалист и покончил с собой, нашли протоколы допросов геологов «Зоряном».

СБист назвал несчастных москвичей «опасными представителями московского империализма, агентами органов большевистской безопасности»; о Наталье говорилось, что она «на все вопросы отвечать отказалась, умерла на третий день допросов...»

Убитый горем отец Дмитрия Георгий, директор «Техиздата», отказался верить в смерть сына и добился отправки черепа Герасимову. Результат оказался неутешительным...

Скептики-энтузиасты

Сомнения в принадлежности найденных останков Кузнецову существовали всегда.

В период «перестройки» история с захоронением Кузнецова получила неожиданное развитие. В КГБ УССР поступили данные, что жители Ровно — бывший корреспондент РАТАУ К.Закалюк и директор Ровенского музея комсомольской славы Б.Шапиевский «инициативно занялись проверкой обстоятельств гибели и захоронения в 1944 году партизана-разведчика отряда „Победители“ Героя Советского Союза Н.И. Кузнецова и его соратников И.В.Белова и Я.С.Каминского».

Оказалось, что старожилы села Мильча Дубновского района Ровенской области сообщили поисковикам, что в 1944-м на сельском кладбище похоронили трех неизвестных в немецкой форме.

С разрешения властей, 3-4 августа 1988 года скелетированные остатки двух из них эксгумировали и передали в бюро судебно-медицинской экспертизы Минздрава РСФСР. 10 декабря кости подвергли исследованию с использованием, в частности, компьютера.

Вывод был категоричен: останки двух мужчин, 25-30 и 35-42 лет, погибших от огнестрельных ран головы, не могут принадлежать М.Кузнецову, И.Белову или Я.Каминскому. Лишним подтверждением было то, что Кузнецов имел травму левой кисти от разрыва противотанковой гранаты в 1943 году, чего на остатках неизвестных немцев не было...

Почему палач выжил?

Похороны Героя Советского Союза Николая Кузнецова прошли во Львове, на военном кладбище «Холм Славы» 27 июля 1960 года [кстати, за три месяца до зафиксированного последнего боя УПА — ИП], на нем, кроме тысяч горожан, присутствовали 120 бывших партизан-медведевцев со всего Союза.

Личность разведчика была канонизирована, он стал героем многих книг, фильмов и бесчисленных газетных публикаций.

Деятельность Николая Кузнецова и сейчас скрывает немало загадок. Так, 25 мая 1943-го он прибыл в кабинет руководителя оккупированной Украины, рейхскомиссара Эриха Коха вместе с «невестой» Валентиной Довгер (сотрудничала с «Победителями») для получения разрешения на брак с фольксдойче. Стояла задача ликвидации палача украинского народа.

Однако стрелять бесстрашный и отчаянный «Пух» почему-то не стал. Советская литература объясняет — райхскомиссар разговорился и дал понять «фронтовику» — не время отсиживаться в тылу, вот под Курском и Орлом ожидаются горячие боевые дела.

Кузнецов якобы понял, что речь идет о подготовке наступления, и поспешил к своим с важной новостью. К тому же рядом сидела специально обученная овчарка и охрана, говорится в классической литературной версии.

Удивительно другое — опытный немецкий чиновник-педант вот так запросто стал болтать о планах судьбоносной кампании перед каким-то офицеришкой из окопов намеренным создать прочную истинно арийскую семью. Наконец, в жизнеописаниях Кузнецова так тесно переплетены факты с фантазиями в стиле «экшн», что разобраться, что есть что, почти невозможно. Остается только верить.

Шеф разведки СБ иностранных частей ОУН Степан Мудрик, австрийский писатель Хуго Беер, русский историк Григорий Набойщиков считают, что Кох мог быть завербован советской спецслужбой, и Кузнецов вовсе не собирался его убивать — скорее, выступал в качестве связного. Это, конечно, версия, предположение.

Но вот что не понятно. Палач Украины Эрих Кох в 1958 году предстал перед польским судом, на заседаниях заявил вдруг о своих симпатиях к Советскому Союзу, ставил себе в заслугу противодействие планам своего шефа, «министра по делам Восточных территорий» Альфреда Розенберга по созданию Украинского государства (то и впрямь предлагал прожект союзной Украины от Карпат до Кавказа, который не понравился фюреру).

Получив смертный приговор, Кох... жил будь здоров в городке Барчево неподалеку от польского города Ольштын. Камерой ему служила просторная комната с телевизором, библиотекой, ему даже поступала свежая западная периодика! Военный преступник спокойно прожил 90 лет и умер 12 ноября 1986 года.

Отставной полковник КГБ, кавалер ордена Ленина и участник «борьбы с политическим бандитизмом» Николай Струтинский после распада СССР от греха подальше переехал из столицы «украинского Пьемонта» в тихие Черкассы, где и умер.

Материалы эксгумации и идентификации останков М. Кузнецова долгое время служили учебно-методическим пособием «Эксгумация трупа» на кафедре судебной медицины Львовского мединститута, а потом оказались в «чекистском кабинете» Высших курсов КГБ СССР в Киеве.

Дело Николая Кузнецова хранится в архивах Федеральной службы безопасности Российской Федерации и будет рассекречено не ранее 2025 года. Почему же хранят в тайне такие якобы широко известные деяния супербоевика «Пуха»?

Кузнецов Николай Иванович

(1911-1944)

Родился 27 июля в деревне Зырянка (ныне — Талицкий рай-он Свердловской области) в крестьянской семье. Окончил среднюю школу и лесной техникум в поселке Талица. В годы учебы обнаружил незаурядные способности к изучению иностранных языков.

В 1934 г. переехал в Свердловск и стал работать в кон-структорском отделе Уралмашзавода. Одновременно учился на вечернем отделении Индустриального института (ныне Уральский государственный технический университет — УПИ) и на курсах немецкого языка. Часто общался с немец-кими специалистами, приобретая разговорную практику и впитывая в себя немецкий менталитет.

В 1938 г. после окончания института был направлен в Москву, где зачисляется в аппарат внешней разведки и, получив свой первый псевдоним «Колонист», готовится к нелегальной работе за границей. Одно-временно под именем Рудольфа Вильгельмовича Шмидта он внедряется в иностранную среду советской столицы и способствует обезвреживанию аген-турной сети гитлеровских разведчиков, выдававших себя за дипломатов.

В первые дни войны подает рапорт с просьбой использовать его в «ак-тивной борьбе против германского фашизма». Летом 1942 г., пройдя специ-альную подготовку, под именем Николай Грачев, направляется на Украину в отряд особого назначения «Победители», возглавляемый Д.Н. Медведевым.

Владея в совершенстве немецким языком и действуя в г. Ровно, объяв-ленном гитлеровцами «столицей» оккупированной Украины, в контакте с подпольщиками и партизанами, под видом немецкого обер-лейтенанта Пау-ля Зиберта добывал ценную разведывательную информацию. Весной 1943 г. получил ценные сведения о подготовке противником крупной наступатель-ной операции «Цитадель» в районе Курска с использованием новых танков «тигр» и «пантера». Раскрыл тайну «Вервольфа», выяснив точное местонахождение полевой ставки Гитлера под Винницей, благодаря чему советская бомбардировочная авиация, превратила эту неприступную подземную кре-пость в груду развалин. Первым сообщил о подготовке абвером операции «Большой прыжок», возглавляемой О. Скорцени и направленной на органи-зацию покушения на И. Сталина, У. Черчилля и Ф. Рузвельта, собиравшихся на историческую встречу в Тегеране.

Успешно осуществлял «акты возмездия». Уничтожил имперского советни-ка рейхскомиссариата Украины 1елля и его секретаря Винтера. Смертельно ра-нил заместителя рейхскомиссара генерала Даргеля. Похитил командующего карательными войсками на Украине генерала фон Ильгена. Убил президента верховного суда на оккупированной Украине Функа.

В конце декабря 1943 г. развернул разведывательную работу во Льво-ве. Уничтожив вице-губернатора Галиции Бауэра, принял решение идти из Львова к линии фронта. В ночь с 8 на 9 марта 1944 г. попал в засаду украинских националистов в селе Боратин (ныне Бродовский район Львовской об-ласти) и геройски погиб, подорвав себя и врагов гранатой.

За образцовое выполнение специальных заданий в тылу врага был дваж-ды награжден орденом Ленина.

5 ноября 1944 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР ему было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).

Был похоронен во Львове. В ноябре 1991 г. под давлением украинских националистов памятник герою во Львове был демонтирован и перевезен на родину — в г. Талицу. Памятники Кузнецову установлены также в Ровно (1961) и Кудымкаре (1976). В честь героя назван г. Кузнецовск Ровненской области (1977). На Уралмашзаводе, в г. Талице, с. Зырянка и Боратин действуют музеи его имени.

Кузнецов Николай Иванович // Военная история Урала.- Екатеринбург, 2008.- С.238-239

Гинцель, Л. «Николай Кузнецов. Герой или киллер?»

В биографии Н.И. Кузнецова много неясного и противоречивого. И наивно полагать, что в предлагаемом нами очерке есть ответы на все вопросы. Более того, раскрываемые здесь новые неизвестные страницы жизни этой незаурядной и легендарной личности — всего лишь версия, с которой другие исследо-ватели могут и не согласиться.

Работники спецслужб считают, что он мог бы стать невыдуманным Штирлицем.

Для моих ровесников Николай Иванович Кузнецов был героем безусловным и признанным. О нем писались книги, снимались филь-мы. По всей стране действовали музеи его имени. Миллионы школьников мечтали по-вторить путь бесстрашного борца с немец-ко-фашистскими захватчиками, сражавшего-ся в самом логове противника.

В Центре документации общественных организаций Свердловской области несколько тонких сереньких папочек — архив Талицкого лесотехникума. Протокол № 14 от 10 ноября 1929 г., словно кровью, написан красными чер-нилами:

Слушали — о социальном происхождении Кузнецова Н.И. из зажиточных крестьян, и отец его отступал с белыми. При поступле-нии в техникум Кузнецов считался сыном крестьянина-середняка, а с мая месяца сего года сыном колхозницы и как сам колхозник. До прихода красных, то есть во время Колчака, отец Кузнецова был добровольцем у белых, с которыми отступил в Сибирь, а затем слу-жил шесть месяцев в рядах РККА... Чтоб замазать дело отца, Кузнецов Н. входит в коммуну. Причем до поступления в нее делит имущество с сестрой, которой отдает две комнаты и сельхозмашину, т.е. главное и цен-ное имущество остается у сестры.

Но бьют наотмашь. Некто Феденев: ... отец Кузнецова при белых участвовал в выявлении большевистской части на селе, за что при при-ходе красных несколько раз арестовывался... Тетерин: ...один старик заявил, что он был в батраках у отца Кузнецова Н. Диссонансом к предыдущим звучит выступление Соколова: Заявления на Кузнецова поступали, но... они (комсомольцы-колхозники) давали хорошие отзывы на Кузнецова Н. Колхозники знают Кузнецова давно, и поэтому их показания все-гда противопоставлялись заявлениям.

Остальное в принципе известно — еще в 1929 г., то есть совсем скоро после описыва-мых событий, нашего героя исключили из комсомола и автоматически — из техникума. Документы об отчислении обнаружили в кон-це семидесятых.

Отец семейства Иван Павлович Кузнецов, человек от политики далекий, крестьянин-хлебороб, в самом деле покинул деревню вслед за колчаковцами — много ужасов рас-сказывали в то время о зверствах красных. Но и с белыми не сложилось — колчаковцы просто отобрали у него лошадь. «Бег» при-шлось остановить. Потом Иван Павлович дошел с Красной Армией до Красноярска, а в марте 1920-го вернулся домой, «уволенный из армии по возрасту».

Николай Иванович Кузнецов был челове-ком крайне одаренным — самостоятель-но и в совершенстве овладел пятью или шестью диалектами немецкого языка, по-русски мог говорить с чистейшим немецким ак-центом. Когда после техникума работал в Кудымкаре, так изучил коми-пермяцкий, что ме-стное население уверилось — свой. Знал польский, украинский, эсперанто. Это к сло-ву, потому что время от времени проскаль-зывает язвительное - «сибирский валенок».

«Валенком» он не был. Но «слабые» мес-та в биографии все же имелись. В профессиональном журнале российских спецслужб «Служба безопасности» в публикации Теодо-ра Гладкова упоминается и его некоторым образом сомнительное происхождение, «то ли из кулаков, то ли из белогвардейцев», и пресловутое исключение из комсомола, и даже судимость... впоследствии, после вой-ны, впрочем, снятая. В Кудымкаре он был приговорен к году исправительных работ по месту службы за «допущенную халатность». Но все это скорее помешало ему в сотрудни-честве с органами: для зачисления в школу НКВД требовалась безупречная анкета.

На Уралмашзаводе, куда в мае 1935-го ус-троился работать Николай Кузнецов, труди-лось множество немецких специалистов. Но с переводчиками беда однозначная. Можно понять, что молодой инженер Кузнецов, в совершенстве владеющий чужой речью, вос-принимается как подарок судьбы. Неизвест-но, догадывались ли немцы, что интерес рус-ского Николая к ним небескорыстен, и был ли он небескорыстен уже в то время, но квар-тиру в самом центре города, шикарную для тех лет, с тяжелой мебелью, с кожаным диваном, со шкафом, полным книг на немецком языке, он, холостяк, каким-то образом полу-чил. За особые заслуги?

Потом был переезд в Москву и остоличивание уральского секретного сотрудника по кличке «Колонист» — так, оказывается, не-гласно назывался Николай Иванович Кузне-цов еще на Урале.

Он быстро оброс связями в артистическом мире. Через знакомых актрис выходил на дипломатические источники, завязывал нужные знакомства (его даже прочили в администраторы Большого театра), крутил санкциониро-ванные романы с прекрасной половиной гер-манского посольства. И далеко не последнюю роль сыграл в получении информации о гото-вящемся нападении на СССР фашистской Гер-мании. Об этом опять-таки подробно можно прочитать в «Службе безопасности», а заодно обратить внимание на любопытную фотогра-фию паспорта, который получил в 1940 г. Ни-колай Иванович Кузнецов, точнее, Рудольф Вильгельмович Шмидт — таким стало новое имя нашего земляка.

В сохранившемся паспорте, где ставятся особые отметки, — два штампа: принят на работу на завод № 22 наркомата авиацион-ной промышленности 10 августа 1938 г. Уво-лен 28 июня 1941-го. И размашистым почер-ком добавлено: разрешено проживание только в Кзыл-Ордынской области Казахской ССР. Значит, как немец он официально был из Москвы выслан. Для москвичей он стал высланным немцем.

С начала войны прошел почти год. Нико-лай Иванович, напоминая о себе, писал бесконечные рапорты, просил, требовал послать его за линию фронта. Ему сдержанно отве-чали: «Намерение перебросить вас в тыл к немцам... имеется. Ждите».

Он ждал, но, видимо, нервничал. Возмож-но, подозревал недоверие.

25 августа 1942 г. мечта сбылась. С группой десантников Кузнецов высадился в районе го-рода Ровно. Его фронтовая жизнь началась...

Все было продумано, подготовлено. Судь-ба гауляйтера Украины Эриха Коха сомнений не вызывала. Но сопровождавшая Пауля Зиберта (новое имя Кузнецова) Валя Довгер на-прасно ждала выстрелов в приемной. Народ-ный мститель даже не смог достать оружие.

Но подробности вовсе не интересовали. Заместитель наркома госбезопасности Кобулов сигнализировал из Москвы, что больше о разведчике Зиберте он слышать не желает. До греха не доводя, командир отряда Медве-дев постарался отправить Кузнецова подаль-ше, в Луцк. На роль почетного камикадзе. Эта история — во всяком случае, ее внешняя сто-рона — давно не секретна. Но соратник Куз-нецова, Николай Владимирович Струтинский, человек, очень много сделавший для увековечения памяти боевого друга, уверен — неудача с Кохом дорого стоила Кузнецову и косвенно стала причиной его гибели. Как отработанный материал он сделался не ну-жен. (Видеозапись выступления хранится в УФСБ по Свердловской области).

В это время аппарат фашистских каратель-ных органов направили на поиск советского агента. Действовала целая зондеркоманда (82 человека). Исподволь работу вели 18 проверенных резидентов, тайно внедренных в воинские части. Свои бросили героя на произвол судьбы.

Один из достаточно осведомленных моих собеседников замен «Личность такого масштаба, он мог бы стать невыдуманным Штирлицем, а из него сделали ловкого, но обычного киллера».

Но будем справедливы, Кузнецов не только убивал. В его актив несколько серьезных предупреждений: о войне, о Курской битве, вероятности провокации в Тегеране, о ставке Гитлера в Виннице.

Однажды Николай Иванович сказал брату: «Если вестей обо мне не будет, обратись по адресу...» В указанном месте находилась приемная НКВД. Там в 1946 г. о Кузнецове якобы ничего не знали.

Вскоре командир партизанского отряда Медведев опубликовал книгу, отрывки из которой прозвучали по радио. По этим отрывкам Виктор Иванович Кузнецов узнал брата (совпадало имя, знание язы-ков, место рождения).

Официально погибшего Кузнецова никто не искал. Если б не Струтинский, подробности о его последних минутах, возможно, так и остались бы неизвестными. Это Николай Владимирович скрупулезно, шаг за шагом, прошел всю Западную Украину, пока в селе Боратине не наткнулся на стоящую на окраине хату Голубовичей, хозяйка кото-рой, угрюмая, малообразованная и вряд ли способная к сочинитель-ству женщина, поведала ему на украинской мове, как вошли однажды в ее белый домик под соломенной крышей немецкий офицер с сопро-вождающим, как второй сопровождающий остался у входа, как по-просили гости еды, а устроившийся рядом с окном офицер достал гранату и положил ее рядом с собой на скамью, накрыв фуражкой.

Далее было так: в дом ввалились бандеровцы. Навел их кто? Жда-ли они? Или виновато стечение обстоятельств? Но, только проверив документы и убедившись, что перед ними тот самый хлопец, за ко-торого 10 тысяч марок дают, националисты настроились весьма аг-рессивно. Кузнецов попросил закурить, нагнулся над керосиновой лампой, задул ее и схватил гранату. Он взор-вал ее у живота, повернувшись спиной к гор-нице, где спал маленький сын хозяйки.

Из бандеровских источников впослед-ствии стало известно, что при погибшем об-наружили подробный дневник с описанием того, что он, разведчик Зиберт, сделал в тылу врага. Словно и после смерти доказывал: «Я не предатель».

Погибших похоронили, а вскоре немцы же на захоронение и наткнулись. И перезахоро-нив погибшего с честью и салютом, отпра-вились выяснять отношения с теми, кто по-смел поднять руку.

Из этой — второй — могилы останки Ни-колая Ивановича Кузнецова извлекли в конце пятидесятых. Увидев клочки черного шерстя-ного свитера — такой носил Кузнецов, Струтинский уверился: точно его боевой товарищ. Для прочих провели экспертизы в Москве, Львове, был подключен знаменитый Герасимов. Все подтверждало — Кузнецов. Но ос-танки еще два года не предавали земле — бывшие соратники не могли договориться. Виктор Иванович писал: «Прошу решить воп-рос с захоронением...» Письма шли в ЦК и лично Хрущеву.

В 1960-м, 27 июля, в день освобождения Львова от немецко-фашистских захватчиков, в день рождения самого Николая Ивановича Кузнецова, героя захоронили на Львовском холме Славы.

После развала Союза памятник Кузнецову во Львове демонтировали (теперь он установ-лен в Талице). Мемориального музея в Ровно, на бывшей квартире Вали Довгер, тоже боль-ше нет (все материалы до лучших времен со-трудники музея разобрали по домам). Могилу пока не тронули. На холме Славы покоится множество солдат, «москалей», погибших при освобождении неньки Украины.

Лия Гинцелъ

Гинцель, Л. Николай Кузнецов. Герой или киллер? / Л. Гинцель // Неизвестный Уралмаш.- Екатеринбург, 2010.- С. 339-343

Цесарский, А. «Голгофа разведчика Николая Кузнецова»

Первая встреча

Воинского звания у него не было — петлица на гимнастерке пуста. Это странно: ему где-то за тридцать. У большинства из нас петлицы украшают треугольни-ки, кубики, даже шпалы — в тылу врага мы воюем в полной красноармейской форме. И по-ведение его странное: никаких внешних проявлений эмоций, в отличие от радостных объятий остальных, с хохотом, шутками, хлопаньем по спине — ребята за-сиделись в Москве, истоскова-лись. Он вступил на край поляны у костра, пристальным взглядом определил командира, нетороп-ливо подошел и бесстрастно, с невозмутимым лицом прогово-рил: «Здравствуйте, прибыл в ваше распоряжение». Несколько секунд они, молча, не шевелясь, смотрят друг на друга.

Но вот Медведев, не говоря ни слова, вынимает из кармана перо-чинный ножичек, срезает у него на гимнастерке верхнюю пугови-цу, острием ножа раскрывает, до-стает оттуда бумажный комочек. Расправил, посветил фонариком, бросил бумажку в костер...

Все это время вновь прибывший сохраняет невозмутимое спокой-ствие, будто это его не касается.

И только тут командир Д. Н. Медведев протянул ему руку: «Добро пожаловать, Николай Ва-сильевич!». И обернувшись ко мне, добавляет: «Доктор, выясни-те у товарища, есть ли жалобы на здоровье». И лукаво улыбнув-шись, добавляет: «Желательно по-немецки» (когда я просился в отряд, то прихвастнул, что непло-хо знаю немецкий).

Я соорудил довольно корявую фразу. Вновь прибывший внима-тельно выслушал меня так же не-возмутимо. На прекрасном не-мецком заверил, что вполне здо-ров и вежливо поправил допу-щенную мною ошибку во вспомо-гательном глаголе.

«Зер гут! — сказал Медведев. — Ночевать будете с доктором, под его плащ-палаткой и потренируе-те его в немецком».

Так появился в нашем партизан-ском десантном отряде полковни-ка Д. Н. Медведева уникальный разведчик — Николай Иванович Кузнецов (в отряде его звали Ни-колаем Васильевичем Грачевым).

«Бетула веррукоза»

С первых дней знакомства с Кузнецовым у меня возникло впе-чатление, что он постоянно скры-вает нечто сокровенное, глубоко личное. Немногословен, больше молчит, на вопросы отвечает не сразу, после мгновенной паузы. О своем прошлом — никогда ни с кем, ни слова. Характер его — сплошная загадка. Может быть, просто человек северный, холод-ный темперамент?

Однажды ранним утром умы-ваемся, поливаем друг другу из котелка. Сквозь ветки солнце уже окрасило тонкие шелковистые бе-резы в розовый цвет, словно напи-тало живой кровью. Николай Ива-нович влажной рукой погладил березку и сказал, словно призна-ваясь в любви: «Бетула верруко-за». И улыбнувшись моему удив-лению, пояснил: «Научное назва-ние, латынь, как и в вашей меди-цине, коллега».

Эта березка сдружила нас

Нашей дружбе, конечно, спо-собствовало и то, что я печатал все документы, необходимые для пре-бывания Кузнецова в городе, и ни один документ, ни разу не прова-лился. «У вас, коллега, легкая рука», — говорил Кузнецов, полу-чая очередную «командировку» из фронтовой части по делам снаб-жения в Ровно или Луцк.

Обширные знакомства в среде немецкой военной администрации, связные регулярно доставляют в отряд кузнецовские донесения. Иногда появляется и он (обер - лейтенанту Паулю Зиберту полагается время от времени возвращаться в свою «фронтовую часть»). Тогда мы с ним подолгу беседуем на отвлеченные темы, он читает своих любимых авторов А. М. Горького и Шиллера. Память у него феноменальная, читает своеобразно: без пафоса, подчер-кивая мелодику немецкой речи и глубинную патетику горьковского «Буревестника», словно при-глашая удивиться и порадоваться силе мысли, точности образа...

Под колпаком

Конец ноября. Уже холодно. Строим чумы с костром посереди-не. Жду в гости Николая Ивано-вича. (Он прибывает в отряд ран-ним утром, сразу идет в штаб с до-кладом к командиру Д. Н. Медве-деву.) Я, наколов дров, заварил чай с черникой, но он не пришел.

А под вечер ко мне заглянул шта-бист, прикомандированный к нам еще в Москве Центром. Отноше-ния у меня с этим человеком сло-жились весьма прохладные. Круг-лолицый, пухлый и холеный, пос-тоянно улыбается, постоянно до-волен собой. «Ваш друг прибыл? — задает он мне вопрос и зорко ог-лядывает внутренность чума. — Вы его ожидаете? Я промолчал. «Понятно». И с каким-то мелким виноватым смешком: «Преду-преждаю, доктор, насчет вашей с ним дружбы. Что вы о нем знаете? В автобиографии у него много темных пятен. Прибыл сюда он искупать свою вину... Возможно, затаил обиду... Короче, бдитель-ность и еще раз бдительность, доктор!». И исчез.

Меня — как ножом по сердцу. Не поверил ни единому слову. Бросился к Николаю Ивановичу (он теперь ночевал в чуме развед-ки) с желанием рассказать ему, очистить душу.

Он встретил меня взглядом, полным презрения и боли. Стук-нул кулаком по колену и отвернул-ся. Я понял, что его уже подгото-вили. Какую мерзость наплели ему обо мне, можно было только догадываться!

В его реакции было что-то дет-ское, не допускающее объясне-ний. Ясно, что в штабе решили нас поссорить. Но почему? С какой целью?

За разъяснением я обратился к комиссару отряда Сергею Трофи-мовичу Стрехову, нашему обще-му любимцу Стрехов взял меня под руку: «Прогуляемся, доктор? И увел меня по просеке за преде-лы лагеря, где никто не мог нас подслушать.

«Центр подозревает, что Кузне-цов не случайно так свободно чувствует себя в Ровно среди немцёв. Происхождение у него не-благонадежное — отец его был антисоветчиком, а яблоко от яб-лони, как известно... сам понима-ешь. В общем, нужно немедленно проверить, не перевербован ли он немцами, установить постоян-ное наблюдение за ним, в отряде обрезать все нежелательные кон-такты».

Я не поверил своим ушам: «Не-ужели, Сергей Трофимович, вы разделяете все эти беспочвенные бредни?».

Никогда я прежде не видел его таким раздраженным: «Ничего я не разделяю! Я не знаю, кем был его отец, и знать не хочу! Но я знаю его сына. Человека - умного, интеллигентного, добропорядоч-ного, с аналитическим складом ума, каждый день его вижу в его жизни, его делах. Такие Родину не предают! А те, что в Центре, могут фантазировать что угодно...».

Шестьдесят пять лет я хранил тайну, строго соблюдая наказ ко-миссара С. Т. Стрехова. Пришла пора рассказать.

Конечно, Н. И. Кузнецов очень скоро обнаружил, что в городе за нам следят. И следят свои! Все до-несения его перепроверяют, при-чем иногда случаются весьма не-приятные казусы, исключающие повторное обращение к первоис-точнику. Можно представить, как мучительно оскорбляло его это недоверие, как мешало ему, еже-секундно рискующему своей жизнью!

К «другу» в госпиталь

Конец 1942 года. Идут тяжелей-шие бои под Сталинградом. На железнодорожном узле г. Здолбуново (под Ровно) наши разведчики ведут счет воинским эшелонам, проходящим в обоих направлени-ях, радисты отряда ежедневно пе-редают длиннющие сводки в Мос-кву. И вот новое архиважное поручение Центра: срочно выяс-нить, из каких регионов немцы перебрасывают живую силу и технику.

На первый взгляд, поручение Центра выполнить невозможно — воинские эшелоны в Здолбуново останавливаются на час-другой для технического осмотра, эшело-ны под надежной охраной; марш-рут засекречен и станционному персоналу неизвестен.

Д. Н. Медведев в своей обычной шутливой манере предлагает ре-шение: «Если нас не зовут в гости, мы приглашаем гостей к нам по-пить горяченького». Поворачива-ется к Николаю Ивановичу: «А там уж ваша задача!».

Кузнецов понял, кивнул — как всегда, невозмутим, спокоен, ни следа обиды, ни малейшего огор-чения.

Подпольщики в Здолбуново со-общили, что с Запада ожидается важный эшелон, они постараются подольше задержать его на стан-ции. Группа под командованием комиссара отряда Сергея Трофи-мовича Стрехова в сопровожде-нии врача отряда устремляется к «железке».

Ночь лунная, рельсы блестят. Подрывники роют между шпал-закладывают мину, напротив Мустафа Цакоев мостит крупно-калиберный пулемет.

Еще полчаса — и далекий тяже-лый гул, стонет земля. Гул нарас-тает медленно — эшелон движет-ся словно ощупью. Вдруг взрыв. Рельсы разворочены. Паровоз с визгом застревает, вагоны наска-кивают один на другой. Коротко, сухо бьет пулемет, из многочис-ленных пробоин в паровозном котле со свистом вырывается пар. Из вагонов в спешке выскакивают немцы, раздаются четкие команды. Строчат пулеметы. Мы забрасываем их гранатами, очень эффективно работает пулемет. Бой длится недолго — задача вы-полнена. Красная ракета — мы срочно отходим. У нас один ране-ный. У немцев — десятка два, не меньше.

На следующий день ровенский военный госпиталь посетил высо-кий, щеголеватый, с хорошей вы-правкой обер-лейтенант Пауль Зиберт. Он разыскивал «друга», который якобы должен был следо-вать в эшелоне, подорванном се-годня ночью.

«Друга» своего он так и не на-шел. А в Москву немедленно ушла короткая радиограмма: «Танко-вая часть перебрасывается на восток из района Ла-Манша». И но-мер этой части. Это означало одно: резервы на востоке у немцев ис-сякли!

После этой успешной опера-ции Д. Н. Медведев доложил Цен-тру: деятельность разведчика Н. Кузнецова проверена, основа-ний для сомнений нет. Человек — наш! И Н. В. Грачев просит раз-решения перейти к активным бо-евым действиям, считаю нуж-ным согласиться.

Центр согласился с решением командира, и Кузнецов переходит к активным боевым действиям - уничтожению высших представителей оккупационных властей. Эти подвиги широко известны, за них он награжден орденом Лени-на и Золотой звездой Героя Совет-ского Союза.

Операция без наркоза

Но даже в этот его звездный час кому-то там, в Центре, не-ймется. Николай Кузнецов по за-данию командования должен уничтожить одного из нацист-ских палачей, важную «птицу», помощника гауляйтера — Даргеля. Среди бела дня на многолюд-ной городской улице он укладывает нациста и его помощника. Сообщает в отряд, а мы — ради-руем в Москву.

Однако выясняется: Кузнецов ошибся — уничтожен другой высокопоставленный нацист, недавно прибывший из Берли-на. Посылаем в Центр уточняю-щую информацию, получаем строгий выговор и требование снова проверить надежность Кузнецова.

Через несколько дней в том же месте Кузнецов бросает гранату уже в подлинного Даргеля, ис-правляя ошибку едва ли не ценой собственной жизни, — осколок гранаты тяжело ранит его в плечо. Срочно прибывает в отряд. Я его оперирую. У меня остались всего две ампулы новокаина, и он, узнав об этом, категорически отказыва-ется от анестезии. «Будет больно». — «Ничего, я смогу выдержать». Пока я удаляю осколок, он расска-зывает мне подробности своей бо-евой операции. И как всегда спо-койно, невозмутимо, без единого слова упрека в адрес своего дале-кого начальства в почти нереаль-ном для нас Центре.

Николай Иванович и его боевые друзья погибли в марте 1944 года в селе Боратин. Я был ранен еще в феврале и срочно отправлен вмес-те с командиром отряда полков-ником Д. Н. Медведевым в Моск-ву. Уже, будучи в Москве, валяясь в госпитале, часто думал о нашей партизанской жизни, и ярким об-разом всегда передо мной стоял Николай Кузнецов.

15 лет понадобилось, чтобы уз-нать правду о его гибели. Но его характер, его жизнь долго еще и после войны оставались для меня загадкой, пока я не поехал на Урал, его родину, пока не прошел доро-гами его детства и его довоенной жизни.

Я всегда восхищался этим вели-ким разведчиком и гордился тем, что был рядом с ним в те далекие и тяжёлые военные годы — как и мои боевые друзья-партизаны из отряда «Победители». Мы всегда вспоминаем его!

О человеческих пристрастиях порой можно судить по косвен-ным признакам. Одни всю жизнь носят с собой старые письма, что-бы перечитывать наедине, другие — семейные фотографии, чтобы пообщаться с теми, кого уже нет, третьи — памятные безделушки... Николай Кузнецов возил с собой гербарий, собранный им в юности в родном уральском лесу рядом с маленьким городом, носящим теп-лое, ласковое имя — Талица.

Цессарский, А. Голгофа разведчика Николая Кузнецова / А. Цессарский // Уральский рабочий.- 2011.- 26 июля.- С. 2

В истории мировой разведки мало кто может сравниться по степени ущерба, нанесенного врагу, с человеком-легендой, каким был разведчик Николай Кузнецов. Его биография без каких-либо прикрас — это готовый сценарий к шпионской картине, рядом с которой Бондиана выглядит блекло и примитивно. Однако после гибели героя появилось множество книг и статей, в которых в качестве достоверной информации преподносились домыслы авторов и их личный и не всегда объективный взгляд на то, кем был Николай Кузнецов (разведчик).

Биография: детство

В начале 1944 года Кузнецов со своей группой действовал на территории Львовского дистрикта и ликвидировал нескольких важных чиновников.

Гибель

Кузнецов Николай Иванович — разведчик, все обстоятельства гибели которого до сих пор не расскрыты. Доподлинно известно, что весной 1944 года у немецких патрулей в Западной Украине уже были ориентировки с его описанием. Узнав об этом, Кузнецов решил выйти за линию фронта.

Недалеко от зоны боев в селе Боратин группа Кузнецова натолкнулась на отряд бойцов УПА. Бандеровцы узнали разведчиков, хотя те были в немецкой форме и решили брать их живыми. Разведчик Николай Кузнецов (фото см. в обзоре) отказался сдаться и был убит. Существует также версия о том, что он подорвал себя гранатой.

После смерти

5 ноября 1944 года за храбрость и исключительное мужество Н. И. Кузнецова посмертно удостоили звания Героя Советского Союза. Его могила долгое время оставалась неизвестной. Она была обнаружена в 1959 году в урочище Кутыки. Останки героя перезахороники во Львове, на Холме Славы.

Теперь вам известна биография разведчика Николая Кузнецова, который героически погиб в борьбе за освобождение Украины от фашистских захватчиков.

Николай Иванович Кузнецов - советский разведчик и партизан, лично ликвидировавший 11 генералов и высокопоставленных чиновников оккупационной администрации нацистской Германии.

Николай Иванович Кузнецов родился (14) 27 июля 1911 года в деревне Зырянка (ныне Талицкого района Свердловской области), в крестьянской семье. С юных лет обнаружил незаурядные лингвистические способности, направив их на изучение немецкого языка. Учился в школе, техникуме, Свердловском индустриальном институте, работал на Уралмаше.

Весной 1938 года Кузнецов переехал в Москву и поступил на службу в НКВД. В конце 30-х годов 20 века спецслужбы гитлеровской германии активизировали разведывательно-диверсионную деятельность против Советского Союза. В этих условиях органы госбезопасности СССР решают использовать против немецких разведчиков свое «секретное оружие», каким стал гений советской разведки Николай Иванович Кузнецов.

Он обладал уникальным даром перевоплощения и с легкостью вызывал к себе симпатию любого человека, будь то жена высокопоставленного сотрудника Германского посольства в Москве или прима-балерина Большого театра… Десятки сверхсекретных документов, а главное, точный срок нападения Германии на Советский Союз стали известны Кузнецову, благодаря его умению располагать к себе нужных ему людей.

Во время Великой Отечественной войны в августе 1942 года Кузнецов был направлен в тыл врага в партизанский отряд «Победители» Медведева, действовавший на Украине. Благодаря ему советское командование неоднократно получало ценные разведывательные сведения. Барельеф в память о разведчике Появившись в оккупированном Ровно под видом обер-лейтенанта Пауля Зиберта, Кузнецов сумел быстро завести нужные знакомства. Пользуясь доверием фашистских офицеров, он узнавал места дислокации вражеских частей, направление их передвижения.

7 февраля 1943 года Кузнецов, устроив засаду, взял в плен майора Гаана - курьера рейхскомиссариата Украины, который вёз в своём портфеле секретную карту. После изучения карты и допроса Гаана выяснилось, что в 8 км от Винницы сооружён бункер Гитлера под кодовым названием «Вервольф». Информация об этой ставке фюрера была срочно передана в Москву.
С весны 1943 года, уже в чине обер-лейтенанта, несколько раз пытался осуществить своё главное задание - физическое уничтожение рейхскомиссара Украины Эриха Коха. Первые две попытки - 20 апреля 1943 во время военного парада в честь дня рождения Гитлера и летом 1943 года во время личного приёма у Коха по случаю возможной женитьбы на девушке-фольксдойче - вообще не получились - в первом случае Кох не пришёл на парад, а во втором было слишком много свидетелей и охраны. Не удалась попытка покушения и 5 июня 1943 года на имперского министра по делам оккупированных территорий Альфреда Розенберга - приблизиться к нему было невозможно.
Осенью 1943 года были организованы несколько покушений на постоянного заместителя Э. Коха и руководителя управления администрации рейхскомиссариата Пауля Даргеля:
20 сентября Кузнецов по ошибке вместо Даргеля убил заместителя Э. Коха по финансам Ганса Геля и его секретаря Винтера;
30 сентября он пытался убить Даргеля противотанковой гранатой. Однако Даргель получил тяжёлые ранения и потерял обе ноги (сам Кузнецов был ранен осколком гранаты в руку), но выжил. После этого на самолёте Даргель был вывезен в Берлин
После этого было принято решение организовать похищение (с последующей переброской в Москву) прибывшего летом в Ровно командира соединения «восточных батальонов» генерал-майора Макса Ильгена. В задачу последнего входила разработка плана по ликвидации партизанских соединений. В ноябре 1943 года Ильген был захвачен вместе с Паулем Гранау - шофёром Э. Коха, но в Москву их вывезти не удалось - партизанский отряд отошёл от города на недосягаемое расстояние; Ильген был расстрелян на одном из хуторов близ Ровно.
16 ноября 1943 года Кузнецов провёл свою последнюю ликвидацию в Ровно - был убит глава юридического отдела рейхскомиссариата Украина оберфюрер СА Альфред Функ.
От него первого была получена информация о подготовке Операции «Длинный прыжок» - покушения на лидеров «Большой тройки» на Тегеранской конференции. Кроме того, Кузнецову удалось получить некоторые сведения о подготовке немецкого наступления на Курской дуге.
В январе 1944 года командир отряда «Победители» Медведев приказывает Кузнецову, «получившему» чин гауптмана, отправляться вслед за отступающими немецкими войсками с первой остановкой во Львове. Вместе с Кузнецовым выехали разведчики Иван Белов и Ян Каминский, у которого во Львове были многочисленная родня и немало знакомых. Во Львове Кузнецов уничтожил нескольких оккупантов - в частности, были ликвидированы шеф правительства дистрикта Галиция Отто Бауэр и начальник канцелярии правительства генерал-губернаторства доктор Генрих Шнайдер.

Весной 1944 года ориентировки с описанием гауптмана имели многие немецкие патрули в городах Западной Украины. Кузнецов решает уйти из города, пробиться в партизанский отряд или выйти за линию фронта.
9 марта 1944 года, приблизившись к линии фронта, группа Кузнецова натолкнулась на бойцов УПА. Это произошло в селе Боратин Бродовского района. Николай принял решение войти в село. Он посчитал, что, если это красноармейцы (бандеровцы были в форме солдат СССР), то разведчики сумеют объясниться, а если войска УПА, Кузнецову и его спутникам нечего бояться (они были в немецкой форме.) Но бандеровцы знали, что это разведчики и намеревались брать Кузнецова живым. Он не сдался. В ходе перестрелки с бандеровцами Николай Кузнецов и его спутники Ян Каминский и Иван Белов были убиты (по одной из версий Кузнецов погиб, подорвав себя гранатой).

Награды
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1944 года за исключительное мужество и храбрость при выполнении заданий командования Николай Иванович Кузнецов был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза. Также данным указом были награждены Золотой Звездой Героя сотрудники спецподразделений НКВД СССР, действовавшие в тылу врага (среди них - и командир «Победителей» Дмитрий Николаевич Медведев).
Награждён двумя орденами Ленина (25 декабря 1943, 5 ноября 1944).
Медаль «Партизану Отечественной войны» 1 степени (29 июня 1944 года).
Медаль «Захиснику Вiтчизни» (Указ Президента Украины от 14 октября 1999 г.)
Медаль «60 рокiв визволення Украiни вiд фашистських загарбникiв» (Указ Президента Украины от 17 сентября 2004 г.)

1990-1991 гг. во львовских СМИ проявился ряд протестов участников украинского националистического подполья против увековечивания памяти Кузнецова. Памятники Кузнецову во Львове и Ровно были демонтированы в 1992 году. В ноябре 1992 г. при содействии Струтинского львовский памятник был вывезен в Талицу. 14 апреля 2015 года памятник Кузнецову в селе Повча Ровенской области был снесён неизвестными.
В 2015 году Герой-разведчик был внесен в «Список лиц, подпадающих под «Закон о декомунизации»» (Украинский институт национальной памяти), память о которых должна быть стерта с карты Украины на основании «Закона о декомунизации».