История российская от древнейших времен щербатов содержание. Мемория

Щербатов Михаил Михайлович

Щ. как историк. Щ. еще при жизни приходилось защищать свой труд от общих нападок, особенно против Болтина. В 1789 г. он напечатал "Письмо к одному приятелю, в оправдание на некоторые скрытые и явные охуления, учиненные его истории от г. ген.-маиора Болтина", что вызвало ответ Болтина и отповедь, в свою очередь, Щ., напечатанную уже после его смерти, в 1792 г. Болтин указывал на ряд ошибок Щ.: 1) в чтении летописи, вроде превращения "стяга" в "стог", "идти по нем" в "идти на помощь" и т. д. и 2) на полное незнакомство Щ. с исторической этнографией и географией. Действительно, история Щ. очень страдает в этом отношении. Щ. не сумел ориентироваться в древней этнографии, а ограничился пересказом известий по французским источникам да и то "толь смутно и беспорядочно, - по его собственному заявлению, - что из сего никакого следствия истории сочинить невозможно". Но дело в том, что этот вопрос был наиболее темным, и только Шлецеру (см.) удалось внести туда некоторый свет. Во всяком случае, Щ. зачастую является более сведущим и осторожным, чем Болтин. В обработке летописи Щербатов, несмотря на всю массу промахов, в которых его упрекали, сделал шаг вперед сравнительно с в двух отношениях. Во-первых, Щ. ввел в ученое пользование новые и очень важные списки, как синодальный список Новгородской летописи (XIII и XIV вв.), Воскресенский свод и др. Во-вторых, он первый правильно обращался с летописями, не сливая показания разных списков в сводный текст и различая свой текст от текста источников, на которые он делал точные ссылки, хотя, как замечает Бестужев-Рюмин, его способ цитировать по №№ отнимает возможность проверки. Как и остальные наши историки XVIII в., Щ. еще не различает вполне источника от его ученой обработки и потому предпочитает, напр., Синопсис - летописи. Не по силам еще Щ. выбор данных; послушно следуя за источниками, он загромождает свой труд мелочами. Много добра русской истории Щ. принес обработкой и изданием актов. Благодаря его истории и "Вивлиофике" наука овладела первостепенной важности источниками, как духовными, договорными грамотами князей, памятниками дипломатических сношений и статейными списками посольств; произошла, так сказать, эмансипация истории от летописей, и указана была возможность изучения более позднего периода истории, где показания летописи оскудевают или совсем прекращаются. Наконец, и Щ. издали, а частью приготовили к изданию много архивного материала, особенно времен Петра Великого. Полученный из летописей и актов материал Щ. связывает прагматически, но его прагматизм особого рода - рационалистический или рационалистически-индивидуалистический: творцом истории является личность. Ход событий объясняется воздействием героя на волю массы или отдельного лица, причем герой руководствуется своекорыстными побуждениями своей натуры, одинаковыми для всех людей в разные эпохи, а масса подчиняется ему по глупости или по суеверию и т. п. Так, например, Щ. не пытается отбросить летописный рассказ о сватовстве византийского императора (уже женатого) - на 70-летней Ольге, но дает ему свое объяснение: император хотел жениться на Ольге с целью заключить союз с Россией. Покорение Руси монголами он объясняет чрезмерной набожностью русских, убившей прежний воинственный дух. Согласно со своим рационализмом Щ. не признает в истории возможности чудесного и относится холодно к религии. По взгляду на характер начала русской истории и на общий ход ее Щ. стоит ближе всего к Шлецеру. Цель составления своей истории он видит в лучшем знакомстве с современной ему Россией, т. е. смотрит на историю с практической точки зрения, хотя в другом месте, основываясь на Юме, доходит до современного взгляда на историю как науку, стремящуюся открыть законы, управляющие жизнью человечества. У современников история Щ. не пользовалась успехом: ее считали неинтересной и неверной, а самого Щ. - лишенным исторического дарования (имп. ); но это, как видно из сказанного, неверно, и нашел для себя. у Щ. довольно обильную пищу.

Щ. как публицист интересен, главным образом, как убежденный защитник дворянства. Его политические и социальные взгляды недалеко ушли от той эпохи. Из его многочисленных статей - "Разговор о бессмертии души", "Рассмотрение о жизни человеческой", "О выгодах недостатка" и др. - особый интерес представляет его утопия - "Путешествие в землю Офирскую г. С., извецкого дворянина" (не кончено). Идеальное Офирское государство управляется государем, власть которого ограничена высшим дворянством. Остальные классы, даже рядовое дворянство, доступа к высшей власти не имеют. Необходимости для каждого гражданина принимать участие в правлении, необходимости обеспечения личной свободы Щ. не знает. Первым сословием является дворянство, вступление в которое запрещено. Оно одно обладает правом владеть населенными землями; рекомендуется даже (в статье по поводу голода в 1787 году) всю землю отдать дворянам. Но и дворян Щ. стесняет целой массой мелочных правил. Признавая значение образования, Щ. требует умножения числа школ, но не дает образованным людям прав дворянина. Областное управление, на которое особенно нападал Щ., он строит, однако, в прежнем духе, стесняя его еще больше увеличением канцелярщины и формализма. Военную службу он рекомендует организовать по типу военных поселений, что позднее было сделано в России и потерпело полное фиаско. Рассудочность века наложила сильную печать на Щ. Особенно характерны взгляды его на религию офицеров: религия, как и образование, должна быть строго утилитарной, служить охранению порядка, тишины и спокойствия, почему священнослужителями являются чины полиции. Другими словами, Щербатов не признает христианской религии любви, хотя это не мешает ему в статьи "О повреждении нравов в России" нападать на рационалистическую философию и на как на представительницу ее в России. До чего сам Щ. проникся, однако, рационализмом, видно из его мнения, что можно в очень короткий срок пересоздать государство и установить на целые тысячелетия незыблемый порядок, в котором нужны будут только некоторые поправки.

Литература. Издание сочинений князя М. М. Щербатова еще не кончено (вышли тт. I, II, 1 ч. III т.). См. Иконников, "Ответ генерал-маиора Болтина на письмо кн. Щербатова" (СПб., 1789) и "Крит. примечания на Историю Щ." (СПб., 1793-94); , "Архив" (т. II, пол. 2); "Современное состояние русск. истории как науки" ("Моск. обозр.", 1859,1); Иконников, "Опыт русской историографии"; Бестужев-Рюмин, "Русская история" (t. I, СПб., 1872); , "Главные течения русской исторической мысли" (Москва, 1898); Мякотин, "Дворянский публицист Екатерининской эпохи" ("Русское богатство", 1898; перепечатано в сборнике статей "Из истории русского общества"); Н. Д. Чечулин, "Русский социальный роман XVIII в.".

Г. Лучинский.

С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон. 1890-1907.

Щербатов Михаил Михайлович

(22.7.1733 ‒ 12.12.1790), князь, русский обществ. и государственный деятель, историк и публицист. В раннем детстве был записан в . Щ. получил глубокое и разностороннее домашнее образование. В 1759‒60 в ряде статей сформулировал реакционные социально-политические взгляды: отрицание равенства людей, требование сильной государственной власти и др. В 1762 Щ. вышел в отставку в чине . В 1767 он поступил на гражданскую службу: в конце 60-х гг. работал в Комиссии по составлению нового Уложения и выдвинулся как лидер оппозиционного правительству родовитого дворянства. В 1778 президент Камер-коллегии, в 1779 сенатор. Около 1788 вышел в отставку в чине действительного тайного советника. В 70-х гг. Щ. написал ряд публицистических статей и заметок, а в конце 80-х гг. сочинение «О повреждении нравов в России», где резко критиковал политику правительства и нравы придворной среды. В 1783 написал утопический роман «Путешествие в землю Офирскую», в котором изложил свой идеал государства, полицейского по сути, опирающегося на дворянство, процветающего за счёт труда подневольных рабов. В «Истории Российской от древнейших времен» (доведена до 1610) подчёркивал роль феодальной аристократии, сводя исторический прогресс к уровню знаний, наук и разума отдельных личностей. В то же время труд Щ. насыщен большим количеством актовых, летописных и др. источников.

Соч.: Сочинения, т. 1‒2, СПБ, 1896‒98; История Российская от древнейших времен, т. 1‒7, СПБ, 1901‒04; Неизданные сочинения, М., 1935.

Лит.: Федосов И. А., Из истории русской общественной мысли XVIII ст. М. М. Щербатов, М., 1967.

Большая советская энциклопедия. - М.: Советская энциклопедия. 1969-1978.

ЩЕРБАТОВ Михаил Михайлович

(22.07(2.08). 1733, Москва -12(23). 12.1790, Москва) - историк, социальный мыслитель, общественный деятель консервативного направления. Принадлежал к знатному древнерус. роду Рюриковичей. Получил всестороннее домашнее образование. Наряду с философией и историей Щ. увлеченно занимался «статистикой» (государствоведением), художественной литературой и естествознанием, владел одной из лучших библиотек в России (15 тыс. т.). Военная карьера Щ. закончилась с обнародованием манифеста «О вольности дворянской» (1762). Он вышел в отставку в чине капитана лейб-гвардии. Незадолго до этого в журн. «Ежемесячные сочинения» появились его первые литературные опыты. Представляя собой переводы и компиляции древн. и совр. Щ. авторов, они были посвящены гл. обр. нравственно-философским, а также правовым и социально-экономическим вопросам. Тогда же Щ. приступил к важнейшему делу своей жизни - к изучению «русской старины», собирая материалы к Ему т. своей «Истории Российской от древнейших времен» (всего было напечатано 7 т., охватывающих период до 1610 г.). Как и мн. представители рус. аристократии, Щ. принял участие в масонском движении 50-80-х гг. XVIII в. Он не был в нем заметной фигурой, однако нек-рые элементы его социального утопизма, нравственный ригоризм, отношение к религии формировались под сильным влиянием масонства. В 1767 г. Щ. поступает на гражданскую службу, участвует в работе Вольного экономического об-ва и в комиссии по составлению нового Уложения, где в острой полемике с представителями купечества и крестьянства наиболее аргументированно представлял позицию аристократии. Он выступил, в частности, за пересмотр петровской «Табели о рангах», против равенства в правах родовитого и чиновного дворянства, против расширения экономической деятельности купечества и размывания сословных границ, был решительным противником ограничения власти помещиков над крестьянами. В 1778 г. Щ. назначается президентом Камер-коллегии, позднее - сенатором и тайным советником. В его публицистике этого периода обсуждаются вопросы дворянского самоуправления, обосновывается необходимость организации армии по принципу военных поселений. Щ. пишет первые 6 разд. энциклопедического труда «Статистика в рассуждении России», в к-ром намечается программа комплексного описания географического положения, экономики, народонаселения, государственного устройства, культуры и внешней политики Российской Империи. После выхода Щ. в отставку в 1788 г. в его произв. резче обозначалось расхождение с политикой , точнее сформулированы его социальные воззрения. К этому времени относятся ст. «Размышления о дворянстве», «Размышления о законодательстве вообще». Несколько ранее (1784) Щ. издает «Путешествие в землю Офирскую». Написанное в жанре социально-утопического романа, оно наиболее полно отразило его идеал общественного устройства. А в кон. 80-х гг. «сочиняет втайне» самое острое из своих произв. - памфлет «О повреждении нравов в России». Дворянский оппозиционер консервативного толка, Щ. отвергал принцип абсолютной монархии как ведущий к деспотизму, правовому хаосу, общественным «нестроениям» и упадку нравственности. В этом он соглашался даже с «левыми» течениями политической мысли эпохи Просвещения. Власть монарха должна быть ограничена «мудрым» законодательством, гарантом чего выступает родовитое дворянство, обладающее просвещенным разумом и «потомственной добродетелью». С т. зр. Щ., именно это сословие, наделенное кодексом чести, вписало наиболее славные страницы в историю России. Признавая большую экономическую эффективность свободного труда, Щ., однако, выступил против отмены крепостного права в России на том основании, что вред от этого перевесит пользу. В силу разности климата мн. области империи придут в запустение, т. к. освобожденные крестьяне мигрируют на плодородные земли. Щ. также полагал, что плохое состояние отечественного судопроизводства, низкая агрокультура приведут к обнищанию осн. массы «землепашцев», дроблению земель, наконец, к разорению дворянства - опоры самодержавного государства. Вредная «химера равности состояний» лежит в основе демократического типа государства. Сама природа, к-рая не терпит однообразия, восстает, считает Щ., против демократии. Отсюда данный тип государства характеризуют нестабильность, борьба партий, слишком медленное «течение государственных дел» и т. д. Опираясь на идеи Ж. Ж. Руссо, а также европейских консерваторов, Щ. подверг критике свойственное эпохе Просвещения оптимистическое упование на «естественный свет» разума, науки, на торжество общественно-исторического прогресса. С т. зр. Щ, «повреждение нравов» - слишком высокая цена за подъем материального производства и удовлетворение социально-политических амбиций «третьего сословия». По той же причине Щ., подобно Голицыну, Лопухину, Фонвизину, был против тех масштабов и темпов преобразований в России, к-рые были намечены Петром I. Философские взгляды Щ. достаточно противоречивы и эклектичны. Они сложились как под влиянием антидогматической мысли Нового времени (Ф. Бэкон, Р. Декарт, Б. Спиноза, Е. Галилей) и Просвещения (П. Гольбах, Ш. Монтескье, Ж. Ж. Руссо), так и тяготевших к мистицизму масонских авторов, а также Б. Паскаля, М. Мендельсона и Л. К. Сен-Мартена. В обосновании «превечных истин» - бытия Бога, бессмертия души, загробного воздаяния - Щ. склоняется к канонам «естественной религии», деизму и рационализму. В своем «Путешествии в землю Офирскую» он резко отрицательно отзывается и об атеистах («богохульники», «безумцы»), и о «внешней церкви». Щ., по существу, предлагает свой вариант религии - без строгой кодификации, без авторитетов, Священного писания, фактически без богослужения и духовенства. «Основание веры… происходит от самого размышления и очевидного зрения вещей» (Соч.: В 2 т. Спб., 1896. Т. 1.С. 830). Высшим предметом философствования оказывается, по Щ., сам человек в единстве «горнего» и «дольнего», духовного и телесного. Если воспитание, как утверждали европейские просветители, «делает» человека, то Щ. признает главным результатом воспитания способность объективного самопознания и на этой основе - самовоспитания. Такая способность, будучи развита в человечестве, может значительно улучшить «природу человека», а следовательно, и общественную мораль.

С о ч.: Соч.: В 2 т. Спб., 1896-1898; История Российская от древнейших времен: В 7 т. Спб., 1901–1904; Неизданные соч. М… 1935; О повреждении нравов в России. М., 1991.

Л и т.: Федосов И. А. Из истории русской общественной мысли XVIII столетия (М. М. Щербатов). М., 1967; Артемьев Т. В. Щербатов. Спб., 1994.

А. И. Болдырев

Русская философия: Энциклопедия / Под общ. ред. М. А. Маслина. Сост. П. П. Апрышко, Р 89 А. П. Поляков. - М.: Алгоритм, 2007.

О повреждении нравов в России. Записки сенатора кн. Михаила Михайловича Щербатова с XVI ст. по 1762 г .\\ . Печатня В.И. Головина. СПб., 1870, С.15-118.

(1733-1790)

Видный государственный деятель, историк, публицист и философ, принадлежал к числу наиболее заметных представителей зарождавшегося русского консерватизма 2-й половины XVIII века.

Наиболее известными его трудами были: многотомная «История Российская от древнейших времен», «О повреждении нравов в России», «Путешествие в землю Офирскую», «О Турецкой войне», «Краткая повесть о бывших в России самозванцах» и др. М.М. Щербатов получил хорошее домашнее образование, знал историю, философию, литературу, медицину; собрал к концу жизни библиотеку, насчитывавшую 15 000 томов. Как и все образованные люди того времени, он знал французский язык, но помимо этого, также овладел немецким, итальянским и другими языками. С 1767 года до конца жизни Щербатов находился на государственной службе. Был депутатом Уложенной комиссии от Ярославского дворянства (1767), членом Частной комиссии о среднем роде людей, камер-юнкером; членом Комиссии о коммерции (1770), камергером (1773); президентом Камер-коллегии, сенатором (1779).

В работах его взгляды на государственное устройство: "Разные рассуждения о правлении" и "Размышления о законодательстве вообще".

Он выделяет четыре формы правления: монархическую , деспотическую (или самовластную), аристократическую и демократическую . Считая монархический способ правления наиболее приемлемым, Щербатов замечает, что идеальный монарх - тот, который "почитая себя отцом народа, не старается, отвергая законы, ввести самовластие, не разделяет свои интересы с интересами государства, знает великое искусство избирать себе в советники таковых людей, которые сопрягают усердие к их государю с любовию к отечеству и законам". Однако большинство правителей, будучи подверженными различным "страстям", не могут отвечать данной характеристике.

Аристократическое же правление не приемлемо для России. Неумение или нежелание людей подавлять в себе чрезмерное честолюбие и себялюбие, а также жажда власти "порождает происки, партии, ненависти и другие злы, иже суть не отделены от сих страстей".

Демократическое правление "снедает свои недры, разделяяся на разныя партии, которыя разные смутныя поджигают, яко корабль на волнующемся море - хотя часто искусством кормщика от потопления избегает, но чаще еще и погибает иногда и у самой пристани".

Отвергая самовластный способ правления, Щербатов писал, что это "есть мучительство, в котором нет иных законов и иных правил, окромя безумных своенравий деспота (самовладетеля)".

Сравнивая законы при различных формах правления, Щербатов подчеркивает преимущество монархии, которая, "имея свои основательные законы и сохраняя все установленные,… хранит жизнь, честь, имение и спокойствие своих граждан".

Идеи о государственном устройстве получили развитие в созданной Щербатовым утопии "Путешествие в землю Офирскую г-на С… шведского дворянина ". Офирское государство является монархическим. В его основе лежат "непременные законы", опирающиеся на нравственные устои. Гражданин этого государства "чтит, во-первых, добродетель, а потом - закон, а после - царя и вельмож". Все люди государства делятся на "естественных" и "гражданских". Помимо естественных свобод, человек обладает определенными обязанностями по отношению к обществу. Народ в Офире должен чтить и выполнять законы; отношения внутри общества строятся на принципах уважения друг к другу и, прежде всего, к монарху. При этом нужно помнить и о собственном достоинстве: "Почитай и люби своего государя, но чтобы почтение и любовь твоя к нему состояли не в тщетном раболепстве и не в надежде получить от него награждение, но в благе, которое ты от него всему обществу ожидаешь". Общество разделено на несколько иерархических сословий, а жизнь каждого гражданина регламентирована. На вершине этой пирамиды находится царь, который среди остальных дворян является только "первым среди равных". Далее - средние помещики и купечество. Самый низший класс составляли крестьяне. Хотя они и не свободны, законодательство утопического государства предписывает обращаться с ними по-человечески: "Не будь жесток к рабам твоим; служащих тебе не оставь без довольнаго пропитания и одежды; живущих на твоих землях не отяготи излишними податьми и работою, и не оскорби их жестокими наказаниями…".

РУССКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII В.

ЛЕКЦИЯ 7

Вторая половина XVIII в. характеризуется началом разложения феодально-крепостнического строя. Формируется капиталистический уклад, оказывающий свое воздействие на соци­альные устои жизни. Обостряются противоречия между дворян­ством и формирующейся буржуазией.

Усиление крепостного гнета вызвало крупнейшую в Рос­сии крестьянскую войну 1773-1775 гг. под руководством Е. Пугачева. Социальные сдвиги породили почву для зарождения просветительских и революционных идей в России. Все это было результатом общих исторических тенденций, ведущих, в конеч­ном итоге, к смене феодализма капитализмом. Пример такой смены показала Великая французская революция конца XVIII в. Царское правительство, не понимая истинных причин этого движения в России, приписывало их только влиянию Запада, поставив своей целью борьбу с французской революцией и ее идеями.

Идеологи консервативного дворянства и абсолютизма ис­кали пути, которые могли спасти устои старой жизни, права и привилегии господствующих слоев русского общества. В этих исторических условиях выдвигается идеолог и защитник дво­рянства - князь Михаил Михайлович Щербатов.

Историко-политические воззрения М. М. Щербатова (1733-1790) нашли свое яркое выражение в его выступлениях в Уло­женной комиссии 1767 г. в защиту привилегий дворянства и против требований крестьянства и купечества. Он уже тогда высту­пил с историческим обоснованием исконности крепостнических прав дворянства.

М. М. Щербатов остро чувствовал, как подтачивались ос­новы дворянского господства, но не понимал исторических за­кономерностей и видел причину этого явления в непоследова­тельной политике правительства в деле защиты прав дворян­ства. Он выдвигает требование непосредственного участия дво­рянства в управлении Россией, подкрепляя его историческим обоснованием совместного управления царя и бояр в прошлом. Отсюда оппозиция к политике "просвещенного абсолютизма". Этот взгляд противоречил татищевской формуле о единодержа­вии.

М. М. Щербатов, как противник "просвещенного абсолю­тизма", был изолирован от активной политической деятельнос­ти. Он находился в оппозиции к Екатерине II, ее вельможам и давал им едкие характеристики. Весь темперамент Щербатова как политического деятеля проявился в публицистике. В связи с Уложенной комиссией историк подверг критическому разбору "Большой наказ" Екатерины II, а позднее "Жалованную гра­моту" дворянству. В то время, когда Вольное экономическое общество поставило вопрос об ослаблении крепостнического гнета, М. М. Щербатов выступил с запиской в защиту прав дво­рянства на крепостных крестьян, давая этому историческое обо­снование. Он откликнулся статьями на такие события, как рус­ско-турецкая война 1787-1791 гг., война со Швецией 1788г.

Освещение злободневных проблем современности вело М. М. Щербатова к более широким обобщениям и к изучению исто­рии. В 1776-1777 гг. он создает труд "Статистика в рассуждении России". Ценность этой работы состоит в том, что в ней впервые дается статистическое описание России. Позже появились сочи­нения историка "Путешествие в землю Офирскую" (1783-1784) и "О повреждении нравов в России" (1786-1789), которые затра­гивают петровские преобразования и время Екатерины II. В сво­их трудах от публицистики автор переходит к истории. Публи­цистика М. М. Щербатова не могла быть издана при Екатерине И. Он сам это прекрасно понимал, но продолжал писать. Произ­ведения Щербатова увидели свет лишь в XIX в.

Щербатов - первый историк, который в отечественной ис­ториографии отрицательно оценил реформы Петра I, прежде всего в плане заимствования им западных образцов в быту, во­енном деле, в духовной культуре. Он дал отрицательную оцен­ку правлению Екатерины II. Главное заключается в том, что М. М. Щербатов выступает против Екатерины II и ее политики как ярый крепостник, точно такой же, какой была и сама императ­рица. Он не понял того, что в новых исторических условиях Екатерина II защищала крепостничество и самодержавие напы­щенными фразами о попечении всему народу. Против этой заву­алированной политики, за прямую поддержку правительством прав и привилегий дворянства, выступили открытые крепост­ники в лице М. М. Щербатова.

Крепостнические идеи М. М. Щербатова нашли свое раз­витие в многотомной "Истории Российской от древнейших вре­мен". В течение 20 лет было напечатано 7 томов, но работа так и осталась неоконченной. Его труд заканчивается 1610 г., хотя исследователь хотел довести русскую историю до Петра I, М. М. Щербатов некритически следовал историческим источникам, особенно если они совпадали с его воззрениями. Историк дока­зывал ведущее значение в истории России дворянства, особен­но дворянской аристократии, на которую должно опираться са­модержавие. Идею о значении аристократии Щербатов разви­вает в описании событий при Иване IV, рассказывая о его борь­бе с боярской аристократией. Многое заимствовано им из вто­рой редакции Хронографа, а оценка опричнины взята у Андрея Курбского. Автор выделяет два периода в правлении Ивана Грозного: "хороший", когда царь делил свою власть с Избран­ной радой, и "плохой", когда велась политика опричнины.

М. М. Щербатов - аристократ, и с позиций аристократа он рассматривает и восстание начала XVII в. под руководством И. Болотникова. Ученый считает, что эта война возникла вслед­ствие того, что духом возмущения и буйства весь народ россий­ский так был заражен, что каждый "искал токмо случая... сму­щения вызвать". Закрепощение крестьян в XVII в. он рисует как благодеяние для самих крестьян.

Реакционные взгляды автора, сухой язык, перегрузка ма­лозначительными фактами сделали "Историю Российскую" спра­вочной книгой аристократов. Научная ценность этого сочинения состоит в источниковедческой стороне, в том, что здесь по­мещены тексты "Русской правды" и "Судебника" 1497 г. М. М. Щербатов был одним из основоположников в России такой вспомогательной исторической дис­циплины, как геральдика. Им были разработаны гербы для ряда городов и губерний страны.

Михаил Щербатов. Иван Болтин

Среди наук, активно развивавшихся во второй половине XVIII века, история занимала одно из ведущих мест. Желание разобраться в прошлом своего отечества, соотнести его с историческим бытием других народов стало интеллектуальной потребностью просвещённых граждан. Занятиям в библиотеках и архивах, собирательству рукописных и старопечатных книг, документов, археологических редкостей предавались не только академические учёные, но и просто «любители истории и древностей российских».

М.М. Щербатов имел право отнести себя к историкам-профессионалам хотя бы потому, что в 1768 году он сменил своего учителя Г.Ф. Миллера на официальной должности «российского историографа». Именно Миллер увлёк Щербатова идеей последовательного изложения отечественной истории и рекомендовал его Екатерине II в качестве своего преемника. Императрица к тому времени уже имела случай убедиться в обширных познаниях и ораторских способностях Щербатова: в 1767 году он был избран депутатом от ярославского дворянства в Комиссию по составлению нового Уложения и на заседаниях Комиссии пламенно отстаивал права потомственных дворян, выступая против петровской Табели о рангах.

Михаил Михайлович Щербатов происходил из древнего княжеского рода. Записанный ещё в детстве в гвардейский Семёновский полк, он к тридцати годам приобрёл чин капитана и стойкое желание переменить военную службу на гражданскую. Член Комиссии коммерции, Медального комитета, герольдмейстер, президент Камер-коллегии, сенатор - по обыкновению той поры Щербатов успешно совмещал учёные труды с активной государственной деятельностью.

С середины 1760-х годов началось его целенаправленное изучение летописных списков,

как писал Щербатов в предисловии к первому тому, - в немалой трудности я находился, которому из сих приписать дела, повествуемые в летописцах».

С критикой щербатовской «Истории» выступил советник Военной коллегии генерал-майор И.Н. Болтин. Один из самых образованных людей своего времени, обладавший блестящим аналитическим умом, Болтин и не думал стать историографом. Поводом к полемике послужили подготовленные в 1786 году по инициативе Г.А. Потёмкина «Примечания» Болтина на «Историю древней и нынешней России», сочинённую французским врачом Н.Г. Леклерком. Усмотрев в «Примечаниях» критику в свой адрес, Щербатов в 1789 году опубликовал «Письмо к одному приятелю в

оправдание на некоторые сокрытые и явные охуления, учинённые его Истории от господина генерал-майора Болтина». На «Письмо» Щербатова Болтин, в свою очередь, написал «Ответ» с уверением, что, критикуя Леклерка, он не помышлял нападать на «Историю российскую». В то же время, воспользовавшись представившейся возможностью, он в конце «Ответа» поместил-таки возражения на труд своего оппонента. Следующей атакой в этом сражении стало «Примечание на ответ господина Болтина на письмо князя Щербатова...», напечатанное уже после смерти автора.

Кроме «Ответа», Болтин приготовил два объёмистых тома «Критических примечаний на историю князя Щербатова», где не только указывал фактические неточности и ошибки историографа, но и беспощадно разрушал его суждения о причинно-следственных связях явлений и событий российской истории. В «Лекциях по русской историографии»

В.О. Ключевский с восхищением приводит один из таких доводов Болтина: «Оспоривая мнение кн. Щербатова, будто древние новгородцы вследствие своих торговых успехов и богатства привыкли к сластолюбию, Болтин утверждает, что торговля к сластолюбию не приучает, причём ссылается на пример торговых и воздержанных голландцев и тут же прибавляет: "Противное сему в самих себе обретаем, ни торговли, ни богатства не имея, в роскоши и сластолюбии всех богатейших народов превзошли"».

Когда «Примечания» вышли в свет, ни автора «Истории», ни его оппонента уже не было в живых. Издал это сочинение известный коллекционер А.И. Мусин-Пушкин, унаследовавший архив Болтина. Научный спор, длившийся несколько лет и болезненно переживавшийся его участниками, вошёл в анналы историографии и лишь укрепил интерес к «Истории российской» и её создателю.

Щербатов Михаил Михайлович (1733-1790)
История российская от древних времян. Сочинена князь Михаилом Щербатовым. [В 7 томах.] Санкт-Петербург: При Императорской Академии наук, 1770-1791. Т.1. От начала до кончины великого князя Ярослава Владимеровича. 1770. , XVI, 325, c., 3 л. таблиц. Т.2. От начала царствования Изяслава Ярославича до покорения России татарами. 1771. , 575, с., 11 л. таблиц. Т.3. От покорения России татарами до великаго князя Димитрия Иоанновича Донскаго. 1774. , 1-499, 560-562, 503-514, c., 12 л. таблиц. Т.4. От начала царствования великаго князя Димитрия Иоанновича, проименованнаго Донской, до царствования царя Иоанна Васильевича. Ч.1. От начала царствования великаго князя Димитрия Иоанновича, проименованнаго Донской, до царствования великаго князя Иоанна Васильевича. 1781. , 598, 54 с., 16 л. таблиц. Т.4. То же. Ч.2. От начала царствования великаго князя Иоанна Васильевича, до царствования внука его царя Иоанна Васильевича, проименованнаго Грозный. 1783. , 542, 50 с. Т.4. То же. Ч.3. Содержащая в себе выписку из древних грамот, которыя приведены во свидетельство повествований четвёртаго тома сея Истории. 1784. , 355 с. Т.5. От начала царствования царя Иоанна Васильевича, до кончины царя Феодора Иоанновича, и до избрания в цари Василья Иоанновича Шуйскаго. Ч.1. От начала царствования царя Иоанна Васильевича до покорения Царства Астраханскаго. 1786. , 1-88, 99-555, с., 1 л. таблица. Т.5. От начала царствования царя Иоанна Васильевича до кончины царя Фёдора Иоанновича. Ч.2. От покорения Астрахани до начала завоевания Царства Сибирскаго. 1789. , 444 с. Т.5. От начала царствования царя Иоанна Васильевича до его кончины. Ч.3. От покорения Сибири до кончины царя Иоанна Васильевича. 1789. , 224, 100, с., 1 л. таблица. Т.5. То же. Ч.4. Содержащая в себе выписки из древних грамот, которыя приведены во свидетельство повествований, содержащихся по второй и третией части пятаго сего тома. К оным приложено уведомление о критике г. генерал-майора Болтина на разныя места сея Истории. 1789. , XII, 263 с. Т.6. От начала царствования царя Феодора Иоанновича до его кончины. Ч.1. От возшествия на престол царя Феодора Иоанновича до убиения царевича Димитрия. 1790. , 328, с. Т.6. То же. Ч.2. От убиения царевича Димитрия до кончины царя Феодора Иоанновича. 1790. , 30, 296, с., 1 л. таблица. Т.7. От кончины царя Феодора Иоанновича до избрания царя Михаила Феодоровича, дому Романовых. Ч.1. Царствование царя Бориса Феодоровича, и его сына. 1790. , 365 с., 2 л. таблиц. Т.7. То же. Ч.2. Царствование Лжедимитрия и царя Василья Иоанновича Шуйского. 1791. , 1-160, 115-122, 169-441, с. Т.7. То же. Ч.3. Содержащая в себе грамоты, служащия к доказательству заключающихся во второй части седмаго тома повествований. 1791. , 178 с. Комплект в цельнокожаных переплётах конца XVIII века. 24,5х19 см. На переднем форзаце первого тома экслибрисы: 1) С.Д. Шереметева по рис. В.А. Боброва (гравюра, конец XIX в.); 2) С.Д. Шереметева по рисунку Е.М. Бем (хромолитография, 1902); 3) А.А. и С.А. Венгеровых. Шереметев Сергей Дмитриевич (1844-1918) - граф, действительный тайный советник, член Государственного Совета, московский губернский предводитель дворянства, председатель Археографической комиссии и Общества Древней письменности, товарищ председателя Русского генеалогического общества. Владел колоссальной библиотекой, объединявшей родовые книжные собрания Шереметевых и Вяземских. Книги хранились частично в Петербурге, частично в подмосковных усадьбах - Михайловском и Остафьеве. Большая их часть была национализирована после октября 1917 года. В 1928 году, после закрытия музея в Остафьеве, остатки шереметевской библиотеки конфисковали и распределили между различными советскими организациями - Библиотекой им. В.И. Ленина, Книжной палатой, Отделом музеев Наркомпроса, Московским университетом. Значительное количество книг поступило в продажу.

Князь Михаил Михайлович Щербатов (22 июля (2 августа) 1733 -12 (23) декабря 1790) - русский историк, публицист, философ. Почётный член Санкт-Петербургской академии наук с 1776 года, член Российской академии (1783).

Служба

Сын генерал-майора князя Михаила Юрьевича Щербатова от брака с княжной Ириной Семёновной Сонцовой-Засекиной. Предки Щербатова восходят к династии Рюриковичей. Щербатов получил глубокое и разностороннее домашнее образование. В раннем детстве был записан в гвардейский Семёновский полк, а в 1756 году произведён в прапорщики. Вышел в отставку сразу после манифеста «О вольности дворянства» в чине лейтенанта.

В 1767 году он поступил на гражданскую службу: в конце 1760-х годов работал в Комиссии по составлению нового Уложения и выдвинулся как лидер оппозиционного правительству родовитого дворянства. В 1771 году сделан герольдмейстером и в эти годы разбирал по поручению Екатерины II бумаги Петра Великого. В 1773 году пожалован в камергеры. В 1778 году он стал президентом Камер-коллегии с чином тайного советника и был назначен присутствовать в экспедиции винокуренных заводов; в 1779 году был назначен сенатором. Около 1788 года вышел в отставку в чине действительного тайного советника.

В 1756 году князь Щербатов женился на дальней своей родственнице, княжне Наталье Ивановне Щербатовой (ум. 1798), от брака с которой имел двух сыновей Ивана и Дмитрия (был женат на дочери генерал-аншефа Ф.И.Глебова от первого брака Александре) и четырёх дочерей: Ирину (жена историка М. Г. Спиридова), Прасковью (жена генерала Ф. П. Щербатова), Анну, Наталью (мать П. Я. Чаадаева). Французский дипломат Мари де Корберон познакомившись с Щербатовыми в 1776 году, записал в дневнике:

Щербатов как историк

Щербатов был историком и публицистом, экономистом и политиком, философом и моралистом, человеком поистине энциклопедических познаний. В «Истории Российской от древнейших времён» (доведена до 1610 года) подчеркивал роль феодальной аристократии, сводя исторический прогресс к уровню знаний, наук и разума отдельных личностей. В то же время труд Щербатова насыщен большим количеством актовых, летописных и др. источников. Щербатовым были найдены и опубликованы некоторые ценные памятники, в том числе «Царственная книга», «Летопись о многих мятежах», «Журнал Петра Великого» и др. По мнению С. М. Соловьёва, недостатки трудов Щербатова были результатом того, что «он стал изучать русскую историю, когда начал писать её», а писать её он очень торопился. До самой смерти Щербатов продолжал интересоваться политическими, философскими и экономическими вопросами, излагая свои взгляды в ряде статей.

Русской историей стал заниматься под влиянием Миллера, о чём он сам говорит в предисловии к I т. «Истории российской». На основании 12 списков, взятых из разных монастырей, и 7 собственных, не имея никакой предварительной подготовки, он взялся за составление истории. Тогда же начинается усиленная издательская деятельность Щербатова. Он печатает: в 1769 году, по списку патриаршей библиотеки, «Царственную книгу»; в 1770 году, по повелению Екатерины II - «Историю свейской войны», собственноручно исправленную Петром Великим; в 1771 году - «Летопись о многих мятежах»; в 1772 году - «Царственный летописец». Собственная его история несколько замедлилась вследствие необходимости к летописным источникам присоединить и архивные, до него никем, кроме Миллера, не тронутые. В 1770 году он получил разрешение пользоваться документами московского архива иностранной коллегии, где хранились духовные и договорные грамоты князей с середины XIII века и памятники дипломатических сношений с последней четверти XV века.